Сергей Сыченко. Несвободный художник, карикатурист, педагог. Родился в 1958 году в городе Харькове, Украина. В 1977 году окончил Харьковское государственное художественное училище, в 1985 году — Московское высшее художественно-промышленное училище (бывшее Строгановское). В 1988-1995 г.г. преподавал в Харьковском художественно-промышленном институте. В 1996 году репатриировался в Израиль. Живёт в Хайфе. Призер и победитель более 100 международных конкурсов карикатуры. Провел 10 персональных выставок в Израиле и за рубежом. Фонтанирует творческими идеями. Умеет создать шедевр даже из обычной лужи.
В гостях у международного американского литературно-художественного альманаха «Новый Континент» — Cергей Сыченко (С.С.)
Беседу ведет редактор «Нового Континента» Зинаида Вилькорицкая (З.В.)
З.В.: — Все когда-то с чего-то начинается. Без вопроса «Как все начиналось» не обойтись.
С.С.: — Скажу без утайки: все началось… с зоопарка.
З.В.: — Хорошее начало!
С.С.: — Очень хорошее. Всё детство мое неразрывно связано с зоопарком, который находился в центре Харькова, в пяти минутах ходьбы от моего дома. Как сейчас помню доносящийся с улицы вой волков, пронзительные крики павлинов, грозные рыки львов, разрывающие липовый аромат летних ночей. Понятно, почему зоопарк моего детства стал одной из основных тем творчества. Мама всячески развивала мои способности к рисованию, постоянно ходила со мной в зоопарк, подкармливала хлебом позирующих животных, отгоняла навязчивых зрителей, мешающих рисовать.
З.В.: — Значит, во всем «виновата» мама. Понимающая, поддерживающая…
С.С.: — Благодаря маме, которая постоянно направляла меня на путь истинный, я прошел все вехи становления художника: Дворец пионеров, детская художественная школа имени Репина, Харьковское художественное училище, Московское высшее художественно-промышленное училище имени Строганова.
З.В.: — Одно из самых ценных качеств творческой личности — смотреть на мир чистыми глазами ребенка. Детские рисунки сохранились?
С.С.: — К сожалению, нет. Попугаи, козероги, зубробизоны и львы потерялись во времени и пространстве. Из детского творчества остались в памяти только яркие эпизоды. Помню, как все лето рисовал громадные картины размером два на три метра из склеенных листов ватмана на две очень патриотические темы: «Штурм Зимнего» и «Взятие Берлина». Лица всех персонажей картин (а их количество исчислялось сотнями) имели портретное сходство с моей любимой бабушкой Аней, у которой были очень характерные еврейские глаза и нос.
З.В.: — Представляю это великолепие. Сотни бабушек Ань с ярко выраженной семитской внешностью штурмуют Зимний, берут Берлин и тем самым вдохновляют население СССР на подвиги во имя светлого будущего!
С.С.: — Бабушка была моей единственной моделью на протяжении многих лет. Жаль, что её портреты не сохранились. Картина «Штурм Зимнего» получила первую награду на конкурсе детского рисунка, организованным газетой французских коммунистов «Юманите-диманш» («L’Humanité Dimanche»), а мне директор художественной школы торжественно вручил набор ленинградских акварельных красок.
З.В.: — С тех пор география наград в твоем впечатляющем списке достижений расширилась…
С.С.: — Польша, Япония, Китай, Россия, Турция, Италия, Испания, Бельгия, Голландия, Румыния, Азербайджан, Куба, Корея, Китай, Аргентина и многие другие страны. Из наиболее значимых для меня, конечно, гран-при в польском Сатириконе (2014) с работой «Фейсбук».
Гран-при на крупнейшем в России международном конкурсе карикатуры «КАРИКАТУРУМ» в сибирском Сургуте (2001) с карикатурой «Сибирский загар». Тема конкурса — «Сибирь». С тех пор этот рисунок – мой бренд, который неоднократно публиковался и награждался.
Золотая медаль в Японии на конкурсе, организованном японской газетой «Yomiuri Shimbun» (2003). Кстати, по количеству участников этот конкурс не имел себе равных (около 12000 карикатуристов).
З.В.: — Козьма Прутков сказал: «Поощрение так же необходимо художнику, как необходима канифоль для смычка виртуоза». По идее, награды художников-карикатуристов должны отличаться от остальных. Так ли это?
С.С.: — Карикатурные призы — отдельная история. Во Франции, например, победитель прямо на сцене получает живую корову, а в Португалии карикатуриста награждают несколькими ящиками марочного портвейна, который нужно успеть выпить за два дня. К счастью, эти призы я пока не получал.
З.В.: — Что делать с портвейном, таки понятнее, чем с коровой. Я бы на твоем месте избегала побед во французских конкурсах… Хотя бы до тех пор, пока не найдешь применение живой корове! А помимо этого креатива, есть и другие ценные призы?
С.С.: — Один из самых моих любимых — «Золотая ушанка», полученная в российском Сургуте, где проходил крупнейший международный конкурс карикатуры. Эту шапку я бережно храню от моли в морозильной камере холодильника.
З.В.: — Что в связи с этим говорит жена?
С.С.: — Жене идея понравилась, и она вспомнила про каракулевую шубу своей мамы, привезенную из Харькова. Но у нас камера не вместительная. Места для шубы там не нашлось.
З.В.: — Мудрое решение: достойная «вторая половина» — большое счастье. Рада, что у тебя это есть.
С.С.: — Художник — очень эмоциональное и легкоранимое существо, претендующее называться личностью. Жить с художником под одной крышей очень непросто. Я сочувствую своей жене Миле, которая стойко выносит все мои фокусы и причуды. С годами у неё выработался стойкий иммунитет: не реагировать, молча терпеть и вкусно готовить.
З.В.: — Для того, чтобы уживаться с творческой личностью, нужен талант. Для того, чтобы преподавать, нужен особый талант. Как учили тебя и как учишь ты?
С.С.: — Преподаватель Тютенко Анатолий Иванович по кличке Тютя регулярно проводил воспитательную работу с первокурсниками, выбрасывая из окна третьего этажа грязные засохшие кисти, не отмытые от краски палитры, которые после урока нужно было долго и упорно мыть мылом. Иногда, если студент пререкался, из окна выбрасывались и этюдники. Это добро попадало на территорию завода. Высокий забор отделял Харьковское художественное училище от завода шампанских вин.
З.В.: — Интересное соседство.
С.С.: — Очень интересное. Чтобы получить обратно художественные принадлежности, студент должен был заказать пропуск на проходной, долго ждать начальника охраны, затем как следопыт искать свои бесценные кисти и палитры в высокой траве. Такими жёсткими методами нам, молодым зелёным художникам, прививали азы профессионализма. На самом деле Тютя был милейший человек с хорошим чувством юмора, да и на зверство это было мало похоже. Скорее, своеобразная игра с целью прививания профессиональных навыков у будущих художников в период развитого социализма.
З.В.: — Развитой социализм — особая песня. Один из лейтмотивов — изоляция от влияния «тлетворного» Запада…
С.С.: — О, да. В те далёкие семидесятые годы изучение современных стилей в искусстве ограничивалось импрессионистами. Вспоминаю, с каким трепетом мы листали альбомы Сальвадора Дали, Пикассо, Моранди, тайно привезенные кем-то из-за границы. На уроках живописи слушали Битлов, Дипов и Хипов. Носили клеша 50 см, тёрли джинсы об асфальт и, конечно, отращивали длинные, до плеч, как у Хенсли и Леннона, волосы. Уже будучи в Израиле, я продолжил свои институты, часами листая альбомы в книжном магазине «Стемацки» и открывая имена неведомых мне художников.
З.В.: — До того, как поменять доисторическую родину на историческую, ты занимался преподавательской работой. Как чувствовал себя вчерашний студент в роли преподавателя?
С.С.: — Вернувшись в родные пенаты, начал преподавать в Харьковском художественно-промышленном институте (Худпроме) на кафедре «Интерьер и оборудование». Именно в эти годы и произошло мое становление как педагога, художника и дизайнера. Спасибо моим коллегам, которые делились со мной своим педагогическим и профессиональным опытом. Начинал я, как и положено, ассистентом и за семь лет дорос аж до преподавателя, после чего плавно переехал на ПМЖ в Израиль.
З.В.: — Как и когда, начиная с нуля, удалось вернуть себе — себя?
С.С.: — В Израиль я репатриировался в 1996 году с шестилетним сыном, послеинфарктным тестем, двумя обезумевшими от переезда бабушками и клеткой с птицами, которую как флаг гордо несла моя сильно-беременная жена… Клетка была настоящая, а вот птицы — картонные елочные игрушки. Таким образом я перевёз кусочек детства на историческую родину. С первых дней, учась в ульпане, пошел мыть подъезды, сочетая эту «пыльную» работу с творчеством. К ивриту проявлял предельную тупость, предпочитая на уроках рисовать шаржи на согруппников и на первую учительницу — симпатичную мору (учительницу) Далью. Иврит пошёл, хоть и медленно, когда я начал преподавать живопись в клубе пенсионеров «Бейт Бебо». Ученицы — израильские пенсионерки — проявляли исключительную терпимость к моему примитивному ивриту. Они искренне радовались, когда раз в месяц я осваивал новое слово. Довольно быстро я оброс учениками — как взрослыми, так и детьми. Воспитанники моей детской студии «Радуга» неоднократно награждались призами и дипломами на израильских и международных выставках как детского рисунка, так и карикатуры в России, Сербии, Индии, Японии… Особо хочу отметить дружеские творческие отношения с уральским клубом детской карикатуры «Клюква» (руководитель Н. Чернышев). Наши совместные выставки неоднократно проводились в Израиле и в России.
К своему юбилею я предложил детям нарисовать портрет учителя (себя любименького). Разрешил им издеваться, шутить, самовыражаться любыми изобразительными формами. Ученики сотворили шедевры, а их творения я неоднократно демонстрировал как на детских, так и на взрослых выставках.
Детское творчество наполняет, а вот пожилым людям, большей частью, приходится отдаваться сполна. Они умеют радоваться жизни и равнодушно, как нечто естественное, относиться к смерти. Многие, несмотря на годы, обладают незаурядным чувством юмора.
З.В.: — Интересные моменты присутствуют?
С.С.: — Конечно. 80-летний Шмуэль, будучи клиническим атеистом, рисовал портреты духовных лидеров еврейского народа: от Рамбама, Баба Сале до Ребе Любавичского и Овадьи Йосефа. После 85 лет овдовевший Шмуль кардинально сменил тему и, опираясь на свой богатый жизненный опыт, рисовал обнаженных женщин. Однажды он пригласил меня в свой подвал, скромно именуемый галереей, на рюмку арака. Увиденное превзошло все ожидания. На центральной стене как иконостас, в полном прикиде висели наши духовные лидеры вперемешку с выдающимися фантазиями автора. На фоне всего этого безобразия восседал гордый Шмулик с бутылкой арака… На мой удивленный взгляд он кратко ответил: «А шо такое… Они тоже люди». Я очень жалею, что не сфотографировал этот совершенно гениальный, ушедший вместе с автором концептуальный проект.
З.В.: — Художницы-пенсионерки так же креативны?
С.С.: — Новая ученица Това попросила помочь ей намешать голубой цвет для неба, при этом у нее в наличии было только две краски — коричневая и белая. Я попытался объяснить ей, что это невозможно… «Но ты же учитель», — сказала она со слезами на глазах. Я посоветовал купить ей набор красок для решения проблемы. Её ответ сразил наповал: «Куплю новые краски, только когда эти закончатся».
З.В.: — Логично.
С.С.: — Не то слово. Вот еще забавный эпизод. Мирьям месяц работала над портретом правнучки подросткового возраста. Портрет был закончен и переслан по телефону. В целом девушка была довольна, но попросила нарисовать ей блузку другой модели, фотографию которой тут же прислала. В процессе оживленной переписки несчастная старушка меняла модель и цвет блузки ещё несколько раз, пока полностью удовлетворила правнучку.
З.В.: — Человеческий фактор — штука сложная и непредсказуемая. Каково с этим на выставках?
С.С.: — На выставки люд ходит разный, преимущественно бесполезный, тусовочный. Им глубоко плевать на выставку, талант художника. Главное — себя показать, да сфотографироваться возле большой яркой картины, гармонирующей по цвету с платьем. Небольшая, но стабильная категория «зрителей» приходит пожрать и выпить «на шару». Коллеги-художники будут жать руку, улыбаться, а за глаза говорить гадости о творчестве, дурном вкусе художника. Родные и близкие, скрепя зубами идут «отбывать номер», периодически произнося как мантру: «Опять ничего не купят» и «Зачем всё это надо». Коллекционеры и потенциальные покупатели появляются крайне редко, точнее, вообще не появляются. Тем не менее, выставки нужны. Прежде всего, самому художнику.
Вспоминается забавный случай, позволивший «отфильтровать» зрителя. На совместной с Пашей Ценбахтом выставке «Зоопарк», проходившей в хайфском Аудиториуме, мы вместо традиционного стола с бутылками красного и белого вина, фруктами, печеньем и другими вкусностями предложили зрителю набор еды для животных: кости, обглоданную рыбу, сырое мясо, педигрипал… Недовольный народ быстро разбежался, сожрав весь педигрипал. Осталось несколько человек, истинных ценителей нашего творчества, с которыми мы и отметили открытие выставки.
З.В.: — Ты человек коллективный или…
С.С.: — «Или». Из Харьковского и Хайфского Союза художников меня поперли за неуплату членских взносов. Впрочем, я и не сожалею. С годами понял, что я им не нужен, так же как и они мне.
З.В.: — Твои работы живые, остроумные и, несмотря на сатирическую направленность, излучают ауру добра и любви.
С.С.: — Придерживаюсь мнения, что карикатура не должна быть только смешной.
Наиболее удачные работы несут философский подтекст, они умны и заставляют зрителя задуматься, посмотреть на проблему под необычным ракурсом.
З.В.: — У карикатуристов — нескучная жизнь, у живущих в Израиле — тем более. Как случилось, что победила карикатура?
С.С.: — Шаржами на сокурсников я увлекался ещё в студенческие годы, а вот карикатурой «заболел» уже в Израиле. Ну, во-первых, климат тут располагает, а во-вторых, жизнь у нас тут очччень весёлая. Если живопись как очень ревнивая женщина, требует повышенного внимания, привязанности к одному рабочему месту, то о карикатуре можно думать везде, занимаясь чем угодно. Идеи приходят спонтанно, совершенно неожиданно. Чаще всплывают на подсознании, реже выхватываются из жизни.
З.В.: — Есть какие-то закономерности?
С.С.: — Целый ряд закономерностей: за едой меня чаще посещают эротические сюжеты, а стоя под душем, задумываюсь о политических проблемах.
З.В.: — Если есть закономерности, существуют и правила?
С.С.: — Важнейшее правило, которое я усвоил со студенческой скамьи: никогда не рисовать дружеские шаржи на женщин.
З.В.: — Над чем можно шутить, а над чем — нельзя? Существуют ли запретные темы в карикатуре?
С.С.: — Рисовать (смеяться) можно на любые темы. Главное — как. У художника, особенно карикатуриста, должна быть своя внутренняя цензура. Карикатурист должен быть острым, как модно сейчас говорить, креативным. Он обязан ходить по лезвию бритвы и не порезаться. Меня больше привлекают общечеловеческие темы, часто обращаюсь к творчеству известных художников, рисуя пародии на их произведения. Мечтаю проиллюстрировать и издать пародийную историю искусств.
З.В.: — Какие работы самые любимые?
С.С.: — Пожалуй, кошачья серия. Это котообразы — фантастические, яркие, смешные, порой злобные. Котов я обожаю, но, увы, из-за аллергии на их шерсть вынужден передавать свои обильные чувства к ним через рисунки. В соавторстве с удивительной Зинаидой Вилькорицкой хотим издать книжку (надеюсь, не последнюю), на страницах которой поселятся мои необычные коты.
З.В.: — Я ими тоже прониклась! «Кот, который испачкался в радуге» — не первая и, конечно же, не последняя совместная наша работа. Показала эту сказку Георгию Кулишкину — редактору замечательного харьковского литературного журнала РХ, где регулярно публикуюсь. «Просто чудо! Это котовое «Ты у меня живёшь?» — очаровывает с первой секунды. Для детей — да. Но и для взрослых. Картинки, конечно, неотделимы от текста. Возможно прислать мне эту сногсшибательную штукенцию на публикацию? У нас в цвете это будет загляденье! — сказал он»… И получился привет из твоего родного Харькова — твоей не менее родной Хайфе.
Беседу вела редактор «Нового Континента» Зинаида Вилькорицкая
